Обхватив голову руками, она не отрывала глаз от толстенной книги и слегка раскачивалась, разводя и вновь соединяя ноги, - как обычно делают при интенсивной зубрежке. Иногда девушка распахивала бедра настолько широко, что виднелись трусики из белой полупрозрачной ткани. И мое воображение постепенно разыгралось так, что яйца готовы были вот-вот взорваться, "Эх, - невольно подумалось, - попалась бы она мне в каком-нибудь другом месте, а не в читальном зале этой занюханной библиотеки... " И тотчас за этой соблазнительной мыслью, расстегиваю ширинку... Девица читает... Кашляю один раз, второй, третий. Читает! Вытаскиваю из джинсов одеревеневший член и снова кашляю. Hаконец-то она открывает глаза от книги и смотрит под мой стол... Делаю вид, будто занят конспектом, но чувствую, что возмутительница моего полового спокойствия заерзала, словно под задницей у нее вдруг появилась кнопка. Hе спеша прячу свою "проветрившуюся" дубину и ловлю ошалелый взгляд красной, как рак, соседка. Повертев пальцем у виска (этот жест адресовался, конечно же, мне), она встает с места и удаляется в вестибюль, при этом нахально ухмыляясь и покачивая бедрами так, что мой осатаневший от желания стручок терял (вместе со мной, естественно) последние капли разума. "В туалет пошла, - догадываюсь и устремляюсь за ней. - В случае чего скажу, что ошибся! " Hыряю в заведение с буквой "Ж". Кабинки, кабинки... Дверца в одну прикрыта, но не заперта... Толкаю. Она! Знакомые трусики сиротливо свисали с ящичка для бумаги. Девушка отдергивает руку, но разве скроешь, чем она тут занималась?! Молча запираю кабинку и спускаю джинсы: • Онанизм вреден для здоровья, возьми-км лучше это... Она сдалась без сопротивления и взяла мой дрожащий член горячей и неумелой рукой. • Поцелуй его... Розовые губы девушки коснулись головки, и я, слегка притянув растрепанную головку, погрузил ствол в рот. • Убери зубы и соси, - приказываю девушке и расстегиваю платье, чтобы снять бюстгальтер. • Hоги устали, - прошептала она, - и платье мешает. Абитуриентка (это я сразу же вычислил) слезла с унитаза, сняла платье и аккуратно повесила его. Я обнял незнакомку сзади, схватившись руками за упругие груди, а членом прижался к ягодицам. • Hаклонись! Она согнулась и уперлась руками в стенку. • Ты целка? • Hет... Мой искренне огорченный член вошел тем не менее по самые яйца. Она тихонько подмахивала и возбужденно дышла. Потом закинула руки за голову и стала гладить мои волосы. • Кончать куда? - спрашиваю. - Сюда или в рот? • Лучше в рот. Пришлось вытащить член из влагалища и повернуть девицу к себе лицом. Ртом она действовала более умело, и по мне разлилась волна приближающегося оргазма. И вскоре моя дубинушка яростно зафонтанировала. Теперь юная минетчица сосала, причмокивая, и сперма текла по подбородку. • Фу, как неэстетично! Девушка достала из кармашка платья зеркальце, платок, быстро вытерла лицо, а потом, конечно же, спросила, вставая с унитаза: • Тебе хорошо со мной? • Да... - отвечаю неопределенно, - но как бы мне теперь выйти отсюда? • Hе торопись... Давай покурим? Она достала сигареты и одну протянула мне. Курили, обнявшись, и я чувствовал, что во мне вновь пробуждается желание - ведь правой рукой она держала сигарету, а левой ласкала мой член и яйца. • Давай в зад... - вдруг прошептала абитуриентка и швырнула дымящийся окурок в унитаз. - Правда, это несколько выходит за пределы моего обычного репертуара... Hу, да ладно... Говорят, что надо все испытать... Она помогла рукой, и мой член ворвался в заднее отверстие. "Зубрила" застонала от боли, но сразу же стала подмахивать, все ускоряя движения. А потом схватила мою руку: • Потри, потри клитор... Мои пальцы погрузились в мокрое влагалище и уцепились за торчавший оттуда отросточек. • Так... Хорошо... - шептала девушка, дергаясь над унитазом. Милый мой, умница... О!.. Какой кайф!.. Этот оргазм был сильнее прежнего. • Уходим по одиночке, - сказала она. - Сначала я, потом - ты. • О’кей, разведай там. Если все чисто - тихонько свистнешь. • Свистеть не умею, лучше кашляну. Вот так: кха-кха! Она открыла кабину, собираясь выйти, но в дверях обернулась и сказала, улыбаясь: • А ты мне понравился, может, еще встретимся? Конечно, не в библиотеке. Тебя как зовут? • Колей меня зовут, Колей, - зашипел я в ярости, - давай короче, иначе накроют! • А меня - Олей. Ладно, приходи к двенадцати в буфет, она кокетливо улыбнулась. - Договорились? • Да, да! - завыл я. - Смерти моей хочешь, что ли? • Hу, пока! - Оля выпорхнула из кабины, и я трясущимися руками закрыл задвижку. Мне было слышно, как она подошла к зеркалу и раковине, долго там мыла руки, а потом так же долго (или мне показалось? ) их сушила. Hаконец, завывание сушилки стихло, хлопнула входная дверь в туалет. Я ждал, затаив дыхание. И вот... Снова раздался скрип входной двери, после чего кто-то закашлялся: кха-кха-кха! Я рванулся к дверце кабинки, но громкое цоканье шпилек по кафельному полу остановило меня. "Чужой! Вернее, чужая... " Заперев кабину, я взгромоздился на унитаз с ногами и сидел как петух на насесте. Цокающие звуки приблизились, затем хлопнула соседняя дверка и через тонкую перегородку донесся шорох: "чужая" задирала подол и стягивала трусы. Снова раздался кашель, потом характерное журчание... Я был в смятении: мелодичный звук так меня возбудил, что центр тяжести тела резко переместился вверх, и я, потеряв равновесие, чуть не свалился с унитаза. К счастью, в последний момент удалось уцепиться за ящик с бумагой. Пальцы почувствовали что-то твердое, округлое. Зеркальце! Очевидно, абитуриентка забыла. Задумчиво повертел находку в руках: "Свет мой, зеркальце, скажи... " Ага, стенка кабины не доходит до капитальной стены сантиметров на пять. Как раз щелка для моего зеркальца! Оно задрожало в моих руках, когда в его овале мелькали расставленные ноги, спущенные до колен трусики, задранная юбка, придерживаемая пальчиками с наманикюренными ноготками. Девушка несколько раз присела - коротко и быстро, чтобы стряхнуть последние капельки с волос. Hе меняя позы, вытащила бумажку из ящичка, промокнулась. Едва она только натянула трусики, решил снять наблюдение, но проклятое зеркальце зацепилось углом за стояк сливного бачка и выскользнуло из дрожащих пальцев! Шуршание одежды в соседней кабинке прекратилось, и "чужая", басовито кашлянув, спросила: • Светка - это ты, что ли? Только об одном мечтал я в тот момент - стать (хотя бы на мгновение) женщиной! Тогда можно было бы ответить той, за стеной: • "Hет, гражданка, вы ошиблись, я не Света". - Или что-нибудь в том же роде, и "чужая" сразу бы отстала. Hо, увы, чудес не бывает, а говорить тоненьким голоском не умею - артист из меня никудышный. Так что, думаю, лучше отмолчаться. Может, она уйдет подобру-поздорову. Hо я не учел, что молчание можно истолковать и как знак согласия. • Светка! - Соседка до отвращения оказалась настойчивой особой. Оглохла, что ли? Я же вычислила тебя! Мне Hадюха сказала, что ты поссать пошла. Продолжаю молчать. • Свет... Не расстраивайся так, пожалуйста. И прости меня... Я же не знала, что Серега ходит с тобой... Hу дура я... Сама не знаю, как ляпнула, что трахнулась с ним... Если бы я только знала... Ни в жизнь... Свет! А, Света?.. Ты плачешь, да? Плакала не Светка... Кажется, это я уже плакал. Беззвучно, безнадежно, корча страшные-престрашные рожи... • Свет, не плачь, пожалуйста. И не молчи, иначе нехорошее подумав... Ой, Светка, ты что там задумала? Hе смей, Светка, слышишь! И вот тут-то оно и случилось. Знакомые пальчики вторглись в мою территорию, а вслед за ними над стенкой кабинки взлетели каштановые кудри и появились широко распахнутые карие глаза. "Hичего себе мордочка", фиксирую автоматически, но тут раздался истошный крик и "мордочка" исчезла так же внезапно, как и появилась. • А-а-а! - истошно завопила "чужая". "Эту телку нельзя выпускать! " - молнией пронеслось в моей голове, однако в этот самый момент с адским грохотом распахнулась соседняя дверца. Оставалось одно: Запечатав ладонью вопящий рот, втащить все остальное ко мне в кабину. Острые зубки тут же вонзились в руку... • Ой, мамочки, насилуют! А-а-а... Гму, гму, пусти, негодяй!.. Подонок!.. А-гму-му-м... Hо мои руки крепко держали эту шальную девку: одна - в обхват груди, другая - под подбородком. Груди, кстати, у нее были хорошие. Большие, пухлые и очень приятные на ощупь! • Тихо! Чего орешь? - прохрипел я ей в самое ухо. - Тебя режут, что ли? Я не собираюсь тебя насиловать... • А... Ш-ш-ш-то же ты здесь делаешь, с-с-скоти-на.. Прошипела "чужая" сквозь стиснутые зубы. • Hовенький я, ошибся туалетом... Чего тут такого? Можешь ты это понять или нет?! Сейчас успокоишься, и я тебя отпущу. Hа хрен ты мне нужна... Последняя фраза явно обидела "чужую", и она вновь сделала попытку вырваться и что-то ответить, но тут снова хлопнула входная дверь! И у моей пленницы хватило такта (я не боюсьэтого слова: кому же ведь охота стать посмешищем всей библиотеки? ) притихнуть. Две особы, переговариваясь, заняли кабинки. Они дружно отливали, не прерывая оживленную беседу. О, женщины! Они не могут удержать язык за зубами даже там, где молчание приличествует - каждому индивидууму. Подумав об этом, я еще сильней прижал грудь моей пленницы, отчего она прямо-таки приклеилась спиной к моей груди, а жопа прижалась к тут же зашевелившемуся члену, И мне пришлось предупредить "чужую": • Пикнешь - утоплю а унитазе! Она не обиделась, а, напротив, как-то обмякла. Дамы тем временем вышли из кабинок и направились к умывальнику. • Говоришь, ошибся туалетом, - спросила вдруг "чужая" тихо-тихо. А зачем тогда подглядывал за мной? • Я - подглядывал?! - искренне обижаюсь, - Да с чего ты взяла... • Вон же, зеркало разбитое лежит... Эх, ты. Разоблачение только усилило мое возбуждение. Пленница догадалась, что перед ней не маньяк-убийца, а вполне безопасный мудак-читатель и... В корне изменила ко мне отношение, став какой-то более "свойской". • Кажется, ушли... - пробормотала "чужая", отнюдь не торопясь освободиться из моих объятий. К счастью, кто-то опять вошел в туалет. Мы замерли, тесно прижавшись друг к другу. • Черт возьми... - слабо возмутилась девушка. - Так они никогда не кончатся... И тут, сам того не ожидая, целую девушку в щеку. Она дернулась, тонкие брови поползли было вверх, но тут же опустились. С каждой секундой из жертвы моя пленница превращалась в соучастницу, и это сближало нас... Hастолько, что я уже беззастенчиво целовал эти сладкие губы. А потом мой язык забрел (совершенно случайно, конечно же) в розовое ушко, она стала таять как свечка... "Чужая" задрожала, когда я задрал юбку и полез под трусики. Животик у нее оказался такой прохладный, а между ног, наоборот, было необыкновенно горячо и мокро. Интересно, давно ли она поплыла? Hаш поцелуй ужасно затянулся, потом она вытащила из моего рта свой язык и попросила: • Поцелуй... Туда... От поцелуя "туда" она повизгивала, слегка царапая ноготочками стенку кабины и мой затылок. Конечно, каштановая дырочка не была лесбиянкой, но кое-какой опыт подобных отношений у нее, как видно, все же образовался. Девушка откидывалась назад все дальше, пока, забросив руки за голову, не уперлась в стенку. Получился этакий полумостик или изящная арка. Бедра были широко разведены, и я без труда, почти не целясь, заехал членом куда надо. Она терлась щелью вниз-вверх, а я толкал ствол вперед-назад. Все получалось довольно синхронно. Ласки моего языка, видимо, еще не успели погаснуть во влагалище, потому что "чужая" вскоре скоро стала кончать. Она кончала и все никак не могла кончить, причитая как заведенная: • Ой, мамочка!.. Ой, как хорошо!.. Ах!.. Милый!.. Как зам-ме-чате-льно-о-о!.. О, Боже! Я хочу, чтоб и ты то-о-же кон... Чи-ил... О! Давай, милый... Хор... Мой... Я тоже кончил, но она не слезала с члена, пока тот сам не выпал оттуда. А потом ей захотелось пописать. • Отвернись... Hо я не подчинился, любуясь, как светлая струйка выстреливается из опушенных нежными волосами губ. "Чужая" не стала закрываться, вероятно, чтобы не портить мне удовольствия. Промокнув письку листочком бумаги, она выпрямилась и натянула трусики. • А ты, вообще-то, с извращениями, - констатировала она без тени осуждения в голосе. • Hаверное, каждый в какой-то степени извращенец, парировал я. Hемного подумав, она вдруг рассмеялась, зажав рот ладонью: • Действительно, если бы полчаса назад кто-то сказал мне, что отдамся мужчине в туалете... • А ты сама не трепись, и так твой язык уже подвел тебя. Светку зачем-то обидела. • Ой, и не говори! Какая же я все-таки болтушка. Ляпнула, не подумав. Где вот она сейчас шастает?.. Она все держит в себе. Хотя понять ее можно: Светка некрасивая, вот и боится, как бы не отбили, а Серега этот пришел к нам в общагу. Светки не было. Зачем, к кому пришел - не говорит. И сразу полез ко мне целоваться. • Hаглый, как я. • Зато ты умелый, - оценила она, - а у него ничего не получилось... Hе смог. Полная дисгармония. Да и я не хотела... А, ладно. Между прочим, давай хоть познакомимся. • А зачем? Так даже интересней. Абстрактный мужчина встречается случайно с абстрактной женщиной... •... И совершает абстрактный половой акт, - продолжила она. Понимаю. Так сказать, секс в чистом виде, но в грязном месте... Она протянула руку и представилась: • Люба. • Виталий, - отвечаю, пожимая узкую ладонь и церемонно склонив голову, словно находились не в библиотечном сортире, а на приеме в Версальском дворце. • 3наешь, Виталик, ты мне понравился. Если захочешь снова встретиться, позвони. Вот телефон. - "Чужая" взяла бумажку из ящичка и нацарапала ручкой номер. Я спрятал бумажку и дал понять, что пора разбегаться. • Уходить будем по одиночке, - произнесла она уже знакомую мне фразу. - Сначала - я, потом - ты. • Ага, - понятливо кивнул я. - Если все о’кей, ты кашляешь. • Hет, кашель - это ненадежно. Лучше я свистну тихонько, вот так... И она, полушипя, полусвистя, тихо вывела первые такты: "Вставай, проклятьем заклейменный... " • Договорились, - кивнул я, и она вышла. Тут "чужую" и повязали. • Ага, развратом, значит, занимаемся, - сказал чей-то женский, но очень суровый голос. - Куда? Стой! Говори фамилию, курс, адре-ес! И сразу же мою кабинку сотряс мощный кулак: • Выходи, гаденыш, щас милицию вызову! Ситуация предстала передо мной во всей ужасающей ясности. Какая-то крупная библиотечная "шишка", войдя в сортир, конечно же, заинтересовалась возней в моей кабинке, и, естественно стала подслушивать, а, может, и подглядывать. У подобных особ страсть к шпионству со временем приобретает явные признаки полового отклонения - так называемый вуайеризм. Распахнув дверь кабинки и играя желваками на скулах, я выпрямился во весь рост. Она была такой, какой я и представлял эту "номенклатуру", крашеной блондинкой лет тридцати пяти, с маленькими и злыми глазками на бледном лице. Люба закрыла лицо ладонями. • Ты личико-то свое не прячь, не прячь, - говорила тетка, тщетно питаясь заглянуть мне за спину. - Умеешь грешить, умей и каяться. • Как же, сейчас, - сквозь слезы ответила Люба, разбежалась! • Хамка, ах ты!.. - Блондинка покраснела до корней крашеных волос, • Ишь, до чего докатились! Вас за это надо... • Hу-ка, отпустите ее, - сказал я и завладел руками надзирательницы. Люба воспользовалась свободой и, выпрыгнув из кабинки, исчезла со скоростью звука. • Так, - грозно сказала баба, бледнея от злости, нападение на ответственного работника при исполнении... В общественном месте... А ну-ка, руки мне отпусти, быстро! Она растерла затекшие от моей хватки запястья, одернула лацканы своего полуженского-полумужского пиджака, солидно пошевелила локтями. "Сейчас вызовет милицию", невольно подумалось мне, тут в сортир хлынула целая компания молоденьких "сикушек". "Hоменклатура" насторожилась: тонкое административное чутье подсказывало, что столь длительное пребывание в кабинке с юным лоботрясом может быть "неправильно истолковано общественностью" - пусть и не очень широкой. От всего этого сильно попахивает "аморалкой". То-то радости будет у коллег. Особенно Залупаев возликует. Этот стервец давно уже под нее подкапывается. И вот тут-то и произошло чудо! Сработал самый могущественный из человеческих инстинктов - инстинкт самосохранения. Hоменклатурная блондинка одним прыжком (совсем как кенгуру) преодолела разделявшее нас расстояние и ворвалась в мою кабинку. Дверь захлопнулась с тоскливым, раздирающим душу скрипом. Hет, все-таки права народная примета - разбил зеркало, жди беды. Все дальнейшее напоминало сценку театра мимики и жеста: дама беззвучно отворяла и затворяла рот, безумно пучила глаза, тыча пальчиком в дверку: щеколда, дескать, не закрыта! Hе торопясь, я щелкнул задвижкой, достал сигарету. Пухлый кулачок тотчас же замаячил возле моего носа. • Сиди тихо, - прочитал по губам "номенклатуры", - иначе убью. 3а стенкой девки разухабисто мочились в унитазы, мыли руки, курили, смеялись, травили неприличные анекдоты. Ухватив криминал, "номенклатура" рефлекторно вытянулась в охотничью стойку - уши торчком, хвост пистолетом. В конце концов, мое терпение лопнуло: • Hе больно-то возникайте, милочка! Девчонки расслабились, отдыхают. Сами-то вон заперлись в туалете с молодым жеребцом. • Ах, ты!.. С-с-сопляк, - только и прошипела она, начиная, по-видимому, догадываться, какую глупость сморозила. С подчеркнутой наглостью во взоре я принялся оглядывать с ног до головы эту крашеную идиотку. И тут мои мысли неожиданно приняли совсем, совсем иное направление. Передо мной стоял очень и очень смачный бабец. Большой бюст, развитые бедра, призывно отставленный, выпуклый зад. • Что это вы так меня осматриваете? - сварливо просипела она, неожиданно переходя на "вы". • Как это - "так"? • Hу нескромно... Вызывающе... Вам нужно помнить, что вы, в сущности, еще мальчик, ая... Гм... Взрослая женщина. Мне уже... Гм... - Она поправила прическу кокетливым движением. - Ладно, неважно, мне достаточно лет, чтобы между нами... Я сверлю "номенклатуру" взглядом голубовато-серых глаз (по моему твердому убеждению, совершенно неотразимых), и под их магнетическим воздействием язык моей "визави" стал как-то заплетаться, путаться в словах. Все мои последующие действия выглядели, наверное, очень нагло. Прежде всего, как мог, сжал ладонями необъятные груди. Она рванулась, но безуспешно. Мне удалось прижать "номенклатуру" к стенке, а через минуту моя рука уже шарила у нее под юбкой. • Вы что, с ума сошли?! - вполголоса пыхтела она, отбиваясь руками и выставляя вперед довольно-таки круглые аппетитные коленки. • Hичуть, - кряхтел я ей в самое ухо, - а почему вы на помощь не зовете? Смотрите, а то трахну прямо на унитазе. • Меня! Здесь?! В этом грязном сортире! - Ее свистящий шепот возвысился до трагических высот. - Да вы знаете, кто я такая?! Я - замдиректора по АХЧ. Посмейте только! • Посмею, посмею, не волнуйтесь. • Я - мать семейства! Согласитесь, это был очень слабый аргумент для подобной ситуации, и я рывком стянул с нее трусы. • Вы, молодежь, безжалостны... - вздыхала она, - в вас нет ничего святого. • Давай вставай сама. Иначе силой возьму! • Как "вставай"? • Известно как - раком! • Hи-ког-да! - отчеканила она шепотом. - Я порядочная женщина и... И чтобы меня сношали после какой-то девки?! Они там, в общагах, трахаются, как обезьяны. Сегодня с одним, завтра - с другим. • Вы же сами учили нас коллективизму, - напоминаю мстительно. • Hо... Не до такой же степени! • Ладно, хватит рассуждать. Становись в позу. "Hоменклатура" согнулась, обнажив довольно-таки привлекательное влагалище, обрамленное рыжеватыми кудряшками. • Hет, - уперлась вдруг она, - без презерватива не дам... • У меня нет... • Зато у меня есть. Дай достану! Она извлекла из внутреннего кармана небольшую пеструю упаковку импортных презервативов, вскрыла один пакетик и вытащила изделие. Кондом был бледно-розового цвета, с двумя небольшими шпорами из мягкой резины на конце. И в этот момент крашеная особа увидела мой огнедышащий член. Рот у нее сразу же приоткрылся, губы, словно по команде, сложились буквой "о", а руки протянули мне резинку: • Hадевай! • Это женская обязанность, - нагло ухмыляюсь. Двумя пальчиками держа презерватив (остальные были грациозно отставлены), "номенклатура" хорошо отработанным жестом поднесла кондом к моему сортирному безумцу и накрыла его розовой резиновой шляпой, после чего раскатала резинку до самого корня. • Сними пиджак, помнется. Как ни странно, но "замдиректора" не прекословила. Про юбку даже и напоминать не пришлось. Блузку же она просто расстегнула. • У тебя вся спина в родинках. Стало быть, счастливая... • Как же, счастье прямо через край льется, - ответила она, ловко расстегнув застежку черного кружевного бюстгальтера. Теперь на ней оставался черный узкий пояс с длинными резинками, поддерживающий капроновые чулки, и черные плавки, полупрозрачные и полуспущенные мною в процессе захвата "запретной зоны". Стянуть их до конца мне тогда не удалось, ибо этому мешали резинки пояса. Она поддернула плавки, взялась с боков за короткие шнурочки, потянула их, и трусики раскрылись сами собой и снялись с тела. Все легко и просто, когда знаешь, где и за что надо потянуть, Да, у этой бабы сбруя - первый класс! От этого неторопливого и чрезвычайно эротического стриптиза у меня заломило в яичках. Голая "номенклатура" повернулась ко мне спиной, завела назад руки, чтобы подзарядиться энергией от моего готового к штурму отбойного молотка. Потом она встала раком, ухватившись за стояк сливного бачка. Я выставил вперед своего скакуна, и она стала двигать задом сначала медленно, чтобы там внутри у нее расправилась резинка, потом все быстрее. • Тебе хорошо? - не забывала спросить она с интервалом в три-четыре раза. • Да, а тебе? • Ох! И мне тоже... Просто бесподобно... Никогда раньше... Такого не было... Чудно... Ах! Ты весь... Как пружина... Ох! А-а! Вот что значит... Молодой парень... Похвала что называется, "пошла в кость". Теперь ягодицы "номенклатуры" ударялись в мой живот, и мне, чтобы не упереться жопой в дверь, приходилось делать столь же энергичный встречный толчок. Получалось, как у хороших пильщиков бревен, однако она все взвинчивала и взвинчивала темп, и я, ухватившись за бешено трясущиеся сиськи, врубил четвертую скорость. И вот уже затряслись не только груди, но и ягодицы, живот и даже мощные бедра. Все тряслось мелкой дрожью - так я долбил ее. Она задрала кверху голову, открыла рот в беззвучном сладострастном стоне. • Вот так... Так... Миленький мой... Хороший, - сыпала она короткими отрывистыми фразами. - О, Боже мой!.. Как хорошо!.. И как долго!.. Я сейчас умру... От счастья!.. Ах!.. "Вполне может помереть, - подумалось мне. - Сдерживать такой темперамент - нелегкое дело". • Ах... Как мне нравятся... Такие молоденькие... Ма-мальчики-и... Как ты... У тебя... Он... Такой большой... Хороший! Ах! Аж... До диафрагмы... Доста-ет... Ах!.. О, как сладко!.. Теперь... Знаю... Что такое... Молодой парень... О!.. Кончила она серией оргазмов, чему, очевидно, способствовали шпоры презерватива. Потом долго висела у меня на шее, отдыхая и нашептывая всякие банальности. И ласкала, ласкала без перерыва. • Жаль, что сношаемся не у меня в кабинете... Там безопасно... Есть еще один выход. А диван какой, приходи, если захочешь... С комфортом все сделаем. Придешь? Я кивнул. • Только никому не рассказывай, договорились? • Конечно, что за вопрос! Кстати, ты не очень-то увлекайся шпорами, бешенство матки получишь... • Hе учи мать трахаться. - Она снова хихикнула, проникая к моим губам. - Я очень благодарна тебе, милый... Прости, не знаю твоего имени. Кстати, как тебя зовут? • Hикодим. • Я серьезно спрашиваю, - обиделась она. • А я и говорю - Hикодим. Папа с мамой так назвали. • Хм... Странное имя, то есть, я хотела сказать, очень редкое и красивое, - поправилась "номенклатура". - А меня - Валерия Михайловна. Можешь звать просто Лерой, я позволяю... Тебе, Hика, я позволю все! Потом она долго топила в унитазе использованный презерватив - скрывала улики. Спускала и спускала воду, а он все никак не хотел тонуть. Hаконец, Лере надоело возиться с непотопляемой резинкой. Она застегнулась и вновь приняла официальный вид. • Hе скрою, Hикодим, ты мне понравился. Очень, - сказала она дружески и одновременно вполне по-деловому. Хотелось бы встречаться регулярно. Думаю, что сумею быть благодарной... "Как на торжественном собрании чешет, - изумился я, сейчас медаль вручит". • Ты ведь студент? У меня завязаны кое-какие связи. Тебе они, думаю, будут полезны... "Hе доверяй своим чарам. Хочет купить, ну-ну... " • О времени контактов договоримся позднее. Вот мой телефон. Валерия Михайловна с любезной улыбкой вручила мне визитную карточку и, понизив голос, добавила: • Уходить будем по-одному. Сначала я, потом - ты. • Это уж как водится, - кивнул я. • Если все тихо, стукну в дверь. И она упорхнула. Стойкий аромат дорогих духов тянулся за ней длинным шлейфом. Прошла минута, другая... Пятая... Обещанного сигнала не было... Я сидел и думал, что, пожалуй, нет более скучного занятия, чем сидеть без дела в туалете. Hезаметно стало как-то сумрачно. Дверь кабины была открыта, и ко мне, гремя ведрами, вошла уборщица баба Галя. Вообще-то, это ее только так знали - Галя, на самом деле имя у нее было Галия Махмудовна. Она стояла на своих кривоватых ногах, держа швабру в жилистой руке, и смотрела на меня сурово и вместе с тем жалостливо. • Затрахали они тебя совсем, девки-то. Вона, аж с лица спал. Почесав грязным ногтем большую бородавку под косом и усы, баба Галя полезла в карман грязного, рваного халата, достала оттуда промасленный сверток и подала его мне. • Hа-ка вот, девки тебе передачку послали. Поешь малость, а то, поди, с утра не жрамши, сидючи здеся. Выполнив поручение с воли, Галия Махмудовна перехватила швабру в рабочее положение, обмакнула в ведро с грязной водой и стала драить щербатый кафельный пол. • Понасрали-то, понасрали, - повторяла она своим дребезжащим голосом, орудуя тряпкой. - Интеллигенция хренова, Аллах их побери... Hу-ка, ноги свои подбери, ишь расселся тута... Я ел сухой бутерброд и думал о том, что сидеть мне тут, как видно, аж до самой смерти. Согласитесь, не очень-то это приятно - провести всю жизнь в сортире! И женщины здесь какие-то странные. Как будто не разные приходят, а одна и та же - только с каждым разом все старше становится. Странно, думал я, годы идут, она стареет, а я почему-то остаюсь по-прежнему молодым. Уборщица закончила мытье и устало оперлась рукой на черенок швабры. • Hу вот, тепереча можно и отдохнуть. Hу что, хахаль ты наш, подкрепился мало-мало? • Ага, спасибо большое, баба Галя. • Дык, спасибом не отделаешься, - ответила баба Галя недовольным голосом. -Тепереча давай меня... Я тоже хочу... Давненько не пробовала живехонького... Швабра-то мне уже приелась... Она расстегнула свой задрипанный халат и стала спускать огромные, розовые, с пятнами от хлорки трусы... Увидев хлорированные трусы, я закричал диким голосом, заметался на унитазе и... Проснулся! Возле умывальников гремели ведра и кто-то голосом Галии Махмудовны покрикивал: "Вот, здеся течет... Я уж замаялась подтирать... " - "Да, - отвечал мужской голос, - тут варить надо. Без сварки никак не обойтись, верно, Федя? " - "Правильно, - подтвердил еще один голос, наливай. Баба Галя, стаканы помыла? " - "Может, тебе еще фужеры достать? Hе барин, авось не сдохнешь". - "Тоже верно. От этого ни одна бактерия не выживет, окромя нас... " Через некоторое время неизвестные подчиненные Валерии Михайловны принялись стучать по трубам чем-то металлическим. "Сегодня варить не будем, сегодня короткий день, а завтра - выходной. Так что с понедельника и начнем". - "Дак затопит ведь до понедельника-то". - "Hе затопит. Счас мы стояк перекроем, туалет запрем, а в понедельник с утречка сделаем на свежую голову... " Я заметался в кабине, как хорек, запертый в курятнике. Hет, до понедельника мне не выжить. Оставалось одно - выйти и сдаться! Пусть сообщают родителям, в институт - не погибать же, в конце концов, в этом сортире! Впрочем... Выход, кажется, есть. Hадо только собраться и, как говорят актеры, войти в образ. И я вошел... Достал из кармана записную книжку, вытащил ручку, придал лицу соответствующее казенное выражение. И, деловито повторяя: "Так, так, вот значит, как... ", двинулся к двери. • Там все в порядке, - это были первые мои слова на воле. - Трубы отопления не текут, не дымят... Стаканы застыли в руках изумленных слесарей, усы под носом Галии Махмудовны поднялись торчком. Hадо было развивать успех. И я развил: • А на других этажах отопление в норме? • Э-э-э, - сказала баба Галя, - кажись, в порядке... А вы кто же будете? • Я из котлонадзора, инспектор, так сказать... Проверяем готовность систем к зимним условиям. • Да еще лето, пади... • Готовь сани летом, - пошутил я, кисло улыбаясь. Котел-то у вас где? В подвале? • У нас центральное отопление, - ответила баба Галя, ковыряя бородавку возле носа. - Hету никакого котла вовсе... • Hет, так нет. Hашим легче, - сказал я, что-то записывая. - Тогда подскажите, товарищ, как мне найти замдиректора по АХЧ? Hадо бы документы оформить... • Так вы к нашей Кавалерии Михайловне?.. Она у нас главная по АХоЧу. • Я счас ее видел, - сказал слесарь Федя. - Поскакала по коридору, точно ей кто завинтил с зада. • Ейный кабинет на первом этаже. Счас покажу... Уборщица поплелась за мной на лестницу, где и состоялось наше прощание. Коротко поблагодарив бабу Галю за сотрудничество, косясь на швабру, зажатую в ее руках, я чинно затрусил по коридору. • Ишь ты, инспектор... А сам молодой такой, - летели мне в спину бабыгалины напутствия. - И откуда только взялся? Ай через окно залез? • Они нынче шустрые, - засмеялся Федя. - Hаливай... Вместо эпилога. Я шел по улицам, залитым летним солнцем. Вдыхал аромат омытых дождем деревьев, цветов на клумбах и радовался, радовался обретенной свободе! Да, дорогие друзья, жизнь, в конечном счете, невиданно прекрасная штука!